— Сеня, не валяй дурака. Запомни, если ты действительно решишься на это, тебе придется убеждать Стародубцева лично, а не по телефону, то есть рисковать своей шкурой. Да и я никогда не признаюсь в том, что приказал кончить того щенка, — говорящий перевел дух и продолжил, пытаясь говорить более убедительно. — Давай договоримся так: завтра я оставлю в камере хранения на Киевском вокзале кейс с сотней штук «зелени»; ты берешь деньги, и мы с тобой расстаемся навсегда. Номер ячейки сообщу потом. Идет?

Стародубцев взглядом приказал прекратить разговор. Сеня с готовностью положил трубку.

Какое-то время все молча смотрели друг на друга. Каждый по-своему осмысливал происходящее.

В голове у Вадима мелькнула странная мысль — в нем просыпалось подсознательное уважение к этим людям, готовым рисковать своей жизнью ради жизни других.

Ну, Монах понятно — тут ведь любовь. Хотя Стародубцев опять спросил себя: а смог бы и он так? Из-за любимой женщины отдать самое ценное — жизнь? На свете много женщин, а жизнь одна. Пока ответа на этот вопрос он не нашел.

Вслух же Стародубцев мрачно произнес, обращаясь к человеку в черном:

— С Монахом все ясно, а ты зачем полез в петлю? Если на что-то надеешься, вынужден тебя разочаровать — милости не жди.

Сеня устало посмотрел в глаза собеседнику и промолвил:

— Не в твоей власти казнить меня или миловать. Только я могу решить для себя — жить мне или умереть. Свой приговор я уже давно подписал и без промедления привел бы в действие, если бы не эта мразь.

Услышав сказанное, Вадим как-то весь ссутулился, сжался, как будто став меньше ростом, и сказал, обернувшись к Фомину:

— Монах, прости меня, я был не прав, — Стародубцеву казалось, что это говорит не он, совсем не те слова произносил он еще несколько минут назад. — Ты выполнишь данное тобой обещание и вернешься к девчонкам. Тебя немедленно отвезут.

Авторитет, презрительно уставившись на Вадима, презрительно сказал:

— Мы с тобой не в том возрасте и не в том положении, чтобы, как нашкодившие школьники, просить прощения. — Неожиданно голос пахана стал резким и злым. — Я тебя не смогу простить при всем моем желании. Но даже если это когда-нибудь и случится, тебя не простят мои друзья. Они попытаются тебя достать — рано или поздно, но это произойдет.

Низко склонив голову, Стародубцев ответил:

— Пусть будет так. Только дай мне время разобраться с этим негодяем. У меня больше причин разделаться с ним, чем у любого из вас.

— Хорошо, — хладнокровно бросил Монах, направляясь к ожидавшему его автомобилю.

Неожиданно Фомин замер на полдороге и порывисто вернулся назад. Вплотную приблизившись к Вадиму, прошептал очень тихо, чтобы мог расслышать только он:

— Нам будет тесно под одним небом. Вот тебе мой совет — уезжай, и подальше. Вообще из страны уезжай. Я обещаю, что никогда не стану тебя искать. Послушай добрый совет злейшего врага.

В ответ Стародубцев устало кивнул головой, не произнеся ни слова.

Окинув собеседника острым, как сталь клинка, взглядом, Монах круто развернулся и зашагал в сторону калитки. В следующую секунду хлопнула закрывшаяся дверь белой «девятки», и автомобиль растаял в ночной тьме…

После прерванного разговора Ступнин никак не мог заснуть. Он снова и снова прокручивал в памяти подробности недавней беседы.

Из головы не шла угроза так некстати ожившего киллера. Что и говорить, к такому повороту Заика не был готов. Надо срочно принимать какие-то меры, но какие именно, коротышка не знал.

Вначале он решил тут же сорваться и бежать куда подальше, но, поразмыслив, Ступнин подумал, что до утра ему ничего не угрожает. Да и на площадке круглосуточно дежурят двое охранников. Успокоив себя, Заика перевернулся на бок и сладко заснул.

Между тем у металлической пуленепробиваемой двери квартиры Ступнина, развалясь на мягком кожаном диванчике и покуривая дорогие сигареты, вяло переговаривались между собой двое крепких парней.

Один из них, плотно сбитый крепыш невысокого роста со сломанным носом, выдававшим в нем бывшего боксера, обратился к приятелю:

— Вот сидим мы тут, а какого черта, спрашивается? Какой дурак полезет сюда?

Второй охранник представлял собой полную противоположность товарищу: высокий рост, широкие плечи, длинные мускулистые руки; лицо можно даже назвать приятным, если бы не его неестественная продолговатость, придававшая всему облику парня несколько дебильный вид.

Посмотрев на приятеля отсутствующим взором, высокий охранник безразлично протянул:

— А мне все равно. Что здесь ничего не делать, что там, — причем где там, он наверняка не знал.

— Ну, не скажи, Сашок, — парень со сломанным носом криво ухмыльнулся, — что тебе лучше, здесь сидеть, глядя в заплеванный пол подъезда, или с какой-нибудь лярвой в теплой постельке покувыркаться?

На лице дебила застыла мечтательная улыбка. Отбросив окурок, он сказал, растягивая слова:

— Да, сейчас бы к телкам, ну, или их сюда…

Сашок не успел договорить, как раздался шум остановившейся на этаже кабины лифта, автоматические двери разъехались в стороны, и перед охранниками возникла стройная фигура белокурой красотки.

Оказавшись на лестничной площадке лицом к лицу с незнакомыми парнями, девушка на какой-то миг оробела, но, быстро взяв себя в руки, растянула свой сексапильный ротик в многообещающей минетной улыбке.

— Мальчики, — неожиданно вульгарным голосом вымолвила она, — а Сашок Ступнин здесь живет? — Шикарная блондинка жестом указала на бронированную дверь и сообщила как само собой разумеющееся: — Я обещала сегодня к нему заскочить.

Охранники невольно посмотрели на часы, стрелки которых показывали четыре часа ночи. Боксер, окинув оценивающим взглядом неожиданную гостью, спросил:

— Извините, а по какому поводу?

— А ни по какому, — девушка привычным жестом подтянула колготки, при этом высоко задрав юбку и обнажив стройные ноги.

Наблюдая за тем, как охранники буквально раздевали ее глазами, она закончила:

— Просто мы с Сашей договаривались, что я привезу ему новую девочку.

— Ты что — бандерша? — удивился высокий.

— Угу, — блондинка уже нажимала кнопку вызова лифта.

Поняв, что через секунду девушка исчезнет так же неожиданно, как и появилась, охранники почти одновременно вскочили на ноги, и низкорослый сказал:

— Подожди. А почем у тебя девочки?

— По деньгам, — бандерша лукаво улыбнулась и уже серьезно добавила: — Если по-быстрому у нас в машине, то по стольнику баксов, ну а если на всю ночь — тогда по пятьсот.

Охранники переглянулись; с одной стороны, соблазн был велик, но с другой — опасно покидать пост.

— Ну, вы будете думать или как? — Блондинка вопросительно уставилась на парней.

— Согласны по-быстрому, — за двоих ответил боксер, многозначительно посмотрев на товарища, и вошел в кабину лифта, увлекая за собой напарника.

Когда приятели оказались на площадке первого этажа, то, к своему удивлению, обнаружили, что девушка не спешит за ними. В следующий миг на головы охранников обрушились мощные удары резиновых ментовских дубинок, и они бесформенными тюками рухнули на цементный пол.

Из непроницаемой темноты подъезда возникла высокая фигура Стародубцева. Отстранив блондинку в сторону, он шагнул в тесное пространство кабины, за ним следовали двое парней. У двери квартиры Ступнина крутился невысокий паренек, этакий живчик с постоянно бегающими из стороны в сторону глазами.

— Ну что? — спросил Вадим у живчика.

— Голый Вася, — вполголоса отозвался тот, — здесь или взрывчатка направленного действия нужна, или тепловозный домкрат. Отмычками я уже попробовал, но он, — парень кивнул в сторону сейфообразной двери Заики, — наверное, на засов закрылся.

— А если через окно? — Стародубцев нетерпеливо переминался с ноги на ногу. — Может, попробуешь?

— Уже смотрел, — недовольно ответил живчик, — не смогу, подобраться неоткуда. Тут хитростью надо, а не нахрапом.